Субкоманданте Маркос
Горы юго-востока Мексики,
декабрь 1994 г.
Перевод — О. Ясинский
Сантьяго, Чили


Письмо отправителям, оставшимся без ответа

Соответствующим адресатам:

С тех пор как я родился
Всего я избегаю.
Меня во мне закрыли,
Но я бежал оттуда.

По горам и по долинам
Душа моя меня ищет.
И дай ей бог, чтобы больше
Она меня не нашла.

Фернандо Пессоа

Тем временем, как я это пишу, с одной стороны наши товарищи докладывают о подготовке наступления наших подразделений, а с другой — догорает последняя стопка писем, оставшихся без ответа. Поэтому я пишу вам. Всегда я ставил перед собой задачу ответить на все и каждое из пришедших нам писем. Я считал, и продолжаю считать, что это наименьшее из того, что мы можем сделать, чтобы ответить взаимностью стольким людям, побеспокоившихся написать нам пару строк и рискнувшим поставить свое имя и адрес в ожидании ответа. Возобновление войны неизбежно. Я должен окончательно отказаться от мысли хранить эти письма, я должен их уничтожить, потому что если они попадут в руки правительству, они могут создать проблемы для многих хороших людей и для очень немногих — плохих. И вот уже языки пламени набрали высоту и цвета меняются, иногда превращаясь в переливчатый синий, который не перестает удивлять в эту ночь сверчков и далеких молний, что приближаются к холодному декабрю предсказаний и неоплаченных счетов. Да, их было много. Я успел ответить на некоторые, но едва уменьшалась одна стопка, немедленно приходила их следующая пачка. «Сизиф» — сказал я себе. «Или орел, пожирающий внутренности Прометея» — добавляет мое второе я, всегда такое своевременное со своим ядовитым скептицизмом. Хочу быть честным с вами и признаться, что в последнее время пачка приходящих писем становится все тоньше и тоньше. Сначала я подумал, что это результат происков правительства, но постепенно мне стало ясно, что люди, пусь даже хорошие, устают… и перестают писать… и иногда перестают бороться…

Да, я знаю, что написать письмо это не совсем то же самое, что взять штурмом Зимний дворец, но письма эти позволяли нам бывать так далеко… Один день мы проводили в Тихуане, другой — в Мериде, иногда — в Мичоакане или в Герреро, или в Веракрусе, или в Гуанахуато, или в Чиуауа, или в Найарите, или в Керетаро, или в столице— В других случаях мы попадали еще дальше — в Чили, в Парагвай, в Испанию, в Италию, в Японию. И хотя эти путешествия вызвали у нас не одну улыбку, согрели нас в ночи холодной бессонницы и освежили нас в дни изнуряющей жары, теперь они окончены.

И как я уже сказал вам, я поставил перед собой задачу ответить на все письма и мы, странствующие рыцари, умеем выполнять обещания (кроме, разумеется, любовных) так что взывая к добродетели, призванной облегчить моё тяжкое бремя вины, нижайше прошу у всех вас дозволения ответить вам одним разящим посланием, в котором вы можете вообразить себя как частных адресатов столь нерегулярной корреспонденции.

И поскольку этот расклад в мою пользу, потому что протестовать или выразить своё несогласие вы не можете (можете, конечно, но я об этом не узнаю, т.к. корреспонденция и прочее будут уже бесполезны), перехожу к следующей части и даю зелёный свет неумолимой диктатуре, владеющей моей искусной правой рукой, когда о писании писем речь. И разве можно не начать это письмо со стихов Пессоа, в которых — и проклятие и пророчество, и гласят они примерно следущее…

Тот взгляд, который смотрит,
Не видя, возвращаясь;
И го