Ильда


Зеркало

Поль сидел на полу, уткнувшись лицом в колени. Он был зверем. По крайней мере, так ему говорил врач, которого он слышал каждый день. «Так, как у нас сегодня дела? Прекрасно! Внешне Вы уже просто чудовище, и с каждым днем вы всё ужасней!» — раздавался каждое утро голос из динамика, вделанного в стену. Сначала Поль слушая это, пытался спорить с невидимым собеседником, кричал, требовал суда, возмущался и говорил о своих правах. Но в ответ на все его протесты раздавалось одно: «Животные инстинкты в Вас сегодня ещё сильнее проявляются, чем вчера. Вы опасны. Вы не человек. Так Вам только кажется, на самом деле вы — зверь неизвестной породы, точнее превращаетесь в него. Я вас опишу: Вы обрастаете шерстью, она уже пробивается сквозь одежду, на голове у вас растут рога, клыки удлиняются. Вы — не человек более. Запомните: вы — зверь». В ужасе Поль начинал ощупывать себя — обычные волосы на руках, ногах и груди казались ему шерстью, и клыки на ощупь казались длиннее, чем обычно, а после тщательного исследования головы он приходил к выводу, что у него действительно растут рога. Но проверить это не представлялось возможным: в камере не было ни одного зеркала.

Иногда он в ни с того ни с сего кидался на пол и катался по нему, разрывая на себе одежду и давая тем самым выход душившему его гневу. После одного из таких припадков злости, он неожиданно для самого себя сел, уронил голову на колени и заплакал: бесплотный доктор был прав — он действительно становится зверем.

С того дня Поль больше не возмущался — он просто сидел на полу, тупо уставившись в стену, не обращая внимания ни на что. Иногда подобная «деятельность» сменялась приступами ярости, во время которых он порвал в клочья почти всю свою одежду. Он не думал, не мечтал, не надеялся. Больше не надеялся. И только два состояния, свойственные скорее зверю, чем человеку, сменяя одним другое, владели им.

Поль был обычным студентом, арестованным во время уличных беспорядков. Во время первых дней сидения в камере в его мозгу проносились яркие картины событий того дня: вот они идут все вместе, плечо к плечу, а вот они бегут и что-то кричат, и вдруг… сильный удар по голове… Всё. Очнулся он уже здесь. Но зверь, созданный в его сознании навязчивыми сеансами «психотерапии» вскоре вытеснил всё, напрямую не касающееся его. Мысли капитулировали ещё быстрее, чем видения. Когда он очнулся в камере, в раскалывающуюся голову пришли студенческие байки о том, как на заключённых ставили хирургические и психологические опыты, сводили с ума и уродовали. Но со временем даже страшные мысли исчезли.

Поль сидел на полу, уткнувшись лицом в колени. Он ощущал себя пустым внутри и страшным снаружи. Ничего, не замечая, он сидел так уже несколько часов, но времени для него тоже не существовало. Внезапный звук вывел его из ступора: заскрипела дверь, и струйка холодного воздуха пробежала по комнате. Студент оторвал голову от колен, и увидел, что дверь наружу приоткрыта и её покачивал легкий сквозняк. Словно животное, почувствовавшее запах свободы, он вскочил и ринулся к двери. Распахнув её одним движением, почти голый обросший человек выскочил в коридор и что было сил помчался вдоль него. Внезапно этот животный порыв встретил препятствие — дверь, не железную, какие обычно бывают в тюрьмах, а простую, деревянную, без замка. Поль тихо, так, что ему позавидовала бы любая кошка, подошел к двери, приоткрыл её и заглянул в кабинет, которым заканчивался коридор. Открывшаяся картина безмятежности, его, с натянутыми нервами и животными повадками, поразила: за столом, спиной к двери сидел охранник и громко сопел, откинувшись на спинку стула, без пиджака, расстегнув две верхние пуговки рубашки. Поль вошел и тихо прикрыл за собой дверь — охранник не шевельнулся, и только пробормотал что-то во сне. Не прошло и секунды, но Поль уже знал, что делать. Он взял в руку прислоненную к стене кочергу, неизвестно откуда взявшуюся, подошел на цыпочках к столу и что было силы ударил охранника по голове. Затем ещё и ещё раз. Он прекратил буйствовать, только когда безжизненное тело с размозженной головой рухнуло со стула на пол, увлекая за собой выдвинутый ящик стола. Плоть и дерево упали с ужасным грохотом, но почти животный слух Поля уловил в этом шуме звук бьющегося стекла. В непонятном порыве молодой человек упал на колени и начал что-то искать в ворохе выпавших из ящика бумаг. Это оказалась пудреница — может жены охранника или секретарши. Зеркало в ней треснуло, но не разбилось, и Поль устремил в него взгляд. Увидев то, что смотрело на него с той стороны стекла, он был поражен: в зеркале для него не существовало ни обросшего лица, ни лохматой головы — Поль не видел себя таким, каким привык видеть в зеркале, бреясь по утрам. Он увидел свои глаза. Неожиданное воспоминание пронзило его мозг: он и мама стоят перед портретом какого-то человека. Он не знал, кто это, но знал, что он благородный, добрый и умный, и что он боролся. А человек смотрел на него с портрета, и будто это его глаза отражались сейчас в зеркале. А ведь это он, Поль, смотрит в зеркало. Внезапно Поль встал, скинул с себя грязные лохмотья и бросил оценивающий взгляд в сторону убитого охранника. «Подойдет» — впервые за много дней подумал он и начал стаскивать с трупа одежду. Одевшись и заткнув за пояс найденный в кармане охранника пистолет, Поль гордо поднял голову. Не спеша, словно наслаждаясь каждым движением, он подошел к двери, приоткрыл её и выглянул в коридор. Никого. Резко распахнув дверь, Поль бодро зашагал по коридору. На душе было удивительно хорошо, тепло заполнило пустоту внутри. В нем словно что-то рождалось заново. Он не знал, где он, куда идти и как выбраться отсюда, но он точно знал одно: он человек, и он идёт, чтобы бороться.