Сунь Укун
Впереди — монархия? Демократическая республика?
Нет! Диктатура пролетариата, а затем — бесклассовое самоуправляющееся общество!
Демократическое общественное устройство так или иначе жёстко связано с равенством. И пока существует отчуждённая собственность, это равенство собственности. На чём была основана так называемая военная демократия примитивных обществ? На более менее равном распределении общественных богатств. Через некоторое время появляются царьки-базилевсы, которые выделяются из общины и всё более возвышаются над ней. В истории мы видим ряд случаев «рецедивов» демократии в рабовладельческих обществах, связанных с тогдашним империализмом. Землевладельцы и торговцы богатеют, но и простой солдат Римской армии возвращался из походов с богатой добычей. Это способствовало выравниванию собственности, экономической, а стало быть и политической власти. Так в Древнем мире утвердился и некоторое время существовал республиканский строй.
По мере развития рабовладения, а затем и феодализма, происходила всё большая концентрация собственности (приобретшей постепенно конкретный вид земельной собственности — феода; переход от рабовладения к феодализму связан в основном с переходом ключевой роли от собственности на рабочую силу, становящейся всё более лично свободной, к собственности на землю) в руках небольшого круга людей. Община претерпевала окончательное разложение, земельные владения всё укрупнялись. Крупнейший землевладелец становился уже не военным вождём, а монархом. Апофеоз варварства связан с абсолютизмом, имманентным признаком которого является наибольшая концентрация земель в руках одного человека и нескольких, связанных родственными узами, богатейших семей.
Падение феодализма и становление нового, капиталистического строя связано в основном с совершенно другим видом собственности, которая тогда ещё не могла быть крупной и, соответственно, была рассеяна по многим-многим тысячам мелких буржуа. Монополии не нужна политическая демократия, но мелкая буржуазия нуждается в ней, как в воздухе, а без свободной деятельности мелкой буржуазии невозможным было и развитие капитализма, закономерно приведшее в дальнейшем к созданию монополий и утверждению их господства. Поэтому буржуазные революции проходили под демократическими знамёнами и означали в большинстве случаев замену монархии республикой или, по меньшей мере, значительное ограничение полномочий монарха. Как бы то ни было, абсолютизм пал и даже сохранившиеся кое-где короли и королевы были обречены играть чисто декоративную роль.
Однако процесс укрупнения капиталов продолжался. Экономическая власть вновь всё больше переходила от относительно широких масс к узкой группе новых — промышленно-банковских — богачей. И буржуазная демократия с момента своего утверждения начала разлагаться. Всё более заметной становилась тенденция её замены или прямой военно-полицейской диктатурой фюреров и крупнейших капиталистов, или псевдодемократией, когда электоральные и парламентские механизмы в значительной степени лишь маскируют тот факт, что принятие всех решений становится делом соглашения между главными корпорациями и группировками бюрократического аппарата. Одной из иллюстраций этого процесса является появление «династий» президентов США. Для нас, россиян, более понятно сравнение выборов Ельцина и Путина. Если в первом случае у народа действительно был выбор, хотя бы между «хреном» и «редькой», то в случае Путина даже иллюзорного выбора уже не было. Напомню, что Путин фактически стал президентом задолго до президентских выборов, а, на самом деле, и до отставки Ельцина. В помощь ему сформировалась откровенная «партия власти», которой не было ещё у Ельцина — «Единая Россия», понемногу подминающая под себя все буржуазные течения. В то же время проходит ярко выраженный процесс свёртывания и прочих признаков демократии — сужено число помощников депутатов (через этот институт в политику вовлекались люди «со стороны»), нанесён удар альтернативным профсоюзам новым Трудовым кодексом, созданы предпосылки снижения числа партий и их постановки под административный контроль.
Что ждёт нас в будущем такой политической деградации, если оно не будет прервано социалистической революции, призванной установить новое равенство? Логичным абсолютом такой тенденции выглядит одна корпорация и крайне узкая группка сверхсобственников на её вершине — фактически новых монархов, наподобие «новых царей» Советского Союза, где степень централизации собственности достигла рекордного значения. Надежды на буржуазно-демократическую революцию не имеют оснований. Как видим, буржуазная демократия — это «демократия лавочников», «демократия ремесленников», она несовместима с крупным машинным производством и соответствующей ему крупной финансово-промышленной собственностью. Раздел же этой собственности был бы ударом по производительным силам, отбрасывающим их в прошлое. Единственным выходом является обобществление всей собственности через социалистическую революцию. В этой борьбе к пролетариату могут примыкать отдельные слои мелкой буржуазии, но лишь те, которые оказываются под ударом крупного капитала, и, соответственно, всё больше переходят на позиции пролетариата. При этом они могут в течение какого-то, возможно, очень долгого времени сохранять иллюзии, что борются только за буржуазную демократию, «права человека» и т.п. Однако, нам следует понимать, что это их самообман, а наш союз против новой монархии имеет одну реальную цель — уничтожение частной собственности.
